Гегель «Феноменология духа»

Это — не единственная знаменитая книга в обширном наследии великого немецкого мыслителя. Есть и познаменитее и пообъемнее. И все же именно она — «истинный исток и тайна» гегелевской системы — остается эпохальной точкой отсчета мировой философии. С «Феноменологии духа» начинается «настоящий» Гегель (до того он шел в фарватере предшественников). И для него книга также стала самым дорогим детищем. Когда 13 октября 1806 года после массированного артобстрела в Иену, где проживал философ, ворвались наполеоновские войска, в городе начался небывалый пожар и тотальный грабеж. Единственное, что удалось спасти Гегелю, была только что завершенная рукопись «Феноменологии духа», которую он рассовал по карманам, спасаясь от очередного «визита» французских мародеров. Автор остался бездомным нищим, но мировая культура стала на голову выше.

Необходимая закваска для развития собственного учения и всех последующих школ диалектики чудом была спасена. Книга вскоре увидела свет и на долгое время (вместе с другими работами Гегеля) завладела лучшими умами человечества. В России большая часть интеллектуальной элиты быстро превратилась в гегельянцев, меньшая часть продолжала оставаться шеллингианцами (то есть последователями другого великого немецкого философа — Шеллинга). Крупнейшие русские мыслители — Белинский, Герцен, Бакунин, Хомяков, братья Киреевские и братья Аксаковы в разное время в той или иной степени испытали на себе неотразимое влияние Гегеля, а значит — и «Феноменологии духа».

«Былое и думы» Герцена, точно это случилось вчера, заразительно передают атмосферу незабываемого времени. Бессонные ночные споры в густом табачном дыму и не менее густом тумане сложнейших философских категорий, которые молодые любомудры щелкали, как семечки. Спекулятивные конструкции въедались даже в сознание дремлющих слуг: как-то раз один из них, по свидетельству Аполлона Григорьева, очумело выбежал на крыльцо и отчаянно выкрикнул: «Карету Гегеля!»

Все это будет потом, но отправным пунктом останется книга, название которой начинается с загадочного и труднопостижимого слова — «феноменология». Впрочем, не такое уж оно и трудное: означает «учение о явлениях [сознания]». И скрывается за ним простая истина, ничто не стоит на месте, все развивается, включая и мир человеческих чувств, мыслей, потребностей, интересов. Дабы обосновать это, Гегелю необходимо было решить три тесно взаимосвязанные между собой задачи подвести черту под прошлым, спрогнозировать будущее и дать истолкование настоящему. С первыми двумя проблемами было достаточно просто: с прошлым покончено навсегда, а будущее виделось эдаким гармоничным царством разума, где безраздельно властвует его собственная гегелевская философия, ибо только он — и никто другой — достиг наконец абсолютного знания и дальше, вообще говоря, делать нечего.

Сложнее, как всегда, обстояло с «проклятым» настоящим:

Оно никак не хотело укладываться в прокрустово ложе абстрактных схем и преподносило один сюрприз за другим. Иного не Могло и быть: живая жизнь, живая история, живые люди — одним словом, Гераклитов «живой огонь», который непрерывно вспыхивает и угасает. Но это и есть та самая диалектика, вторая составляет душу объективного и субъективного мира. Познай душу — и ты постигнешь все! Но и само познание невозможно без диалектики. Как душа — котел кипения страстей, так и познание — клубок противоречий, взаимоисключающих противоположностей, движения по спирали — путем отрицания отрицания, зигзагообразных отклонений в сторону и тем не менее — всегда прогрессивное продвижение вперед, несмотря на неудачи и поражения.

В предельно абстрактной и одновременно систематизированной форме Гегель указал путь к познанию: вооруженное факелом диалектики, оно преодолевает потемки незнания и заблуждения, рано или поздно прорываясь к свету Истины. Диалектика — не просто знание, а знание в действии — метод. Он — теоретический посох в руках кабинетного ученого или просветителя, вещающего с кафедры. Он — и надежнейшая опора в руках практика, преобразователя жизни. Алгебра революции — так метко охарактеризовал диалектику Александр Герцен, увидевший в философии Гегеля заряд необычайной силы. Нужно только суметь им воспользоваться. Охотники быстро сыскались. Среди них революционеры всех оттенков и направлений — от государственника-созидателя Карла Маркса до разрушителя-анархиста Михаила Бакунина.

«Феноменология духа» — вдохновенный гимн диалектике и ее праматери — философии. По Гегелю, наука без философии — ничто:

Философия часто считается формальным, бессодержательным знанием, и нет надлежащего понимания того, что все, что в каком-нибудь знании и в какой-нибудь науке считается истиной и по содержанию, может быть достойно этого имени только тогда, когда оно порождено философией: что другие науки, сколько бы они ни пытались рассуждать, не обращаясь к философии, они без нее не могут обладать ни жизнью, ни духом, ни истиной.

Основные персонажи гегелевской философской мистерии — дух, идея, понятие, разум и более экзотические категории, например, в-себе-сущее или для-себя-бытие. В филигранном анализе этих и других феноменов сознания немецкий мыслитель достиг таких глубин, какие до него не были доступны никому. «Феноменология духа» (впрочем, как и все последующие книги грандиозной философской эпопеи) построена по трехчленной схеме: в основе ее самой, каждого раздела, главы, параграфа, подпараграфа лежит триада, то есть какие-то три устойчивых понятия. В ранних работах Гегеля данный принцип проводится не всегда жестко, и здесь, как правило, немало прямых обращений к «живой жизни». Так, «Феноменология духа», несмотря на предельную сгущенность ее языка, переполнена образными сравнениями, нетривиальными категориями («ужас», «сердце», «светлое существо», «несчастное сознание» и др.), запоминающимися философскими притчами, которые вошли в золотой фонд человеческой мысли. Среди них рассуждение о господине и рабе.

Стремление к господству — вообще одна из важнейших побудительных сил человека (и, добавим, до сих пор одна из наименее изученных социальных категорий). Властный инстинкт лежит (подчас в скрытом виде) в самом фундаменте людских поступков, психологии, морали, правовых, идеологических, религиозных и иных отношений, политических акций и т. п. Каждый, так сказать, по природе своей и по существу бессознательно стремится к господству над другими, пытается подавить волю противоположной стороны, утвердив собственную, и властвовать в той или иной степени: родители — над детьми, муж — над женой (и наоборот), учитель — над учениками, проповедник — над паствой, начальник — над подчиненными; монарх — над подданными, президент — над страной, сверхдержава — над остальным миром и т. д. Крайний случай — отношения господина и раба, но именно здесь, как в капле воды, обнаруживается диалектическая взаимосвязь между ними. Господин владеет и повелевает рабом, может сделать с ним что угодно — даже убить безнаказанно, он, говоря словами Гегеля, — «его цепь». Но наслаждаясь неограниченной властью и благами, создаваемыми рабом, господин неизбежно попадает в прямую зависимость от последнего. Не будет раба — не будет никакой власти и у господина (не над кем!), не будет ни праздности, ни наслаждений. Выходит, что раб такой же господин, как и его хозяин. И сознание у обоих одинаковое — Рабское. Вот она — реальная диалектика реальной человечески жизни!

Подозревал ли сам Гегель, какого джинна запечатал до поры до времени в сосуде под названием «Феноменология духа»? Есть все основания предполагать, что он прекрасно осознавал и неисчерпаемые потенции утверждаемого им мощного метода и то могущество, которое приобретает вооруженные им личность, группа, сообщество, партия, класс. Ведь Гегель был сыном той эпохи, начало которой положила Великая Французская революция, пробудившая к жизни новые общественные силы и задавшая направление развитию всей мировой цивилизации. Классическая немецкая философия в лице ее главных представителей — Канта, Фихте, Шеллинга, Гегеля, Фейербаха — явилась своеобразной теоретической реакцией на революционную ситуацию в Европе, философским осмыслением вопросов, поставленных самой жизнью, которая без диалектики превращается в сухое древо и чахнет!