Гомер «Илиада» — 100 Великих Книг

С Гомера, собственно, начинается европейская авторская поэзия. Вот уже более тридцати веков все новые и новые поколения читателей прикасаются к его творениям, как к волшебству. Так было и в далекие античные времена, ничего не изменилось и теперь:

Бессонница. Гомер. Тугие паруса. Я список кораблей прочел до середины: Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный, Что над Элладою когда-то поднялся… Осип Мандельштам
Книг у Гомера всего две — «Илиада» и «Одиссея». Есть еще так называемые Гомеровы гимны, связанные с именем великого слепца чисто условно — олимпийской тематикой и стихотворным размером. Значение обоих Гомеровых шедевров равновелико. И все же «Илиада» традиционно ставится на первое место. Отчасти из-за хронологической последовательности: события в ней предшествуют описываемым в «Одиссее». Но не это, пожалуй, главное. В «Илиаде» Гомер сумел глубже проникнуть в души своих героев, дать неповторимые образцы человеческих характеров и столкновения страстей. И хотя «Одиссея» более панорамна и в ней больше захватывающих приключений, — за живое все же берет именно «Илиада» — своей психологичностью, гуманизмом, проникновенностью в самые сокровенные уголки человеческой души.

Сюжетно «Илиада» даже не связана с наиболее впечатляющими событиями Троянской войны. По существу здесь описываются рутинные стычки и сражения, каковых на протяжении 10-летней осады Трои было великое множество. И хотя в ходе боевых действий с обеих сторон гибнут два главных героя — Патрокл и Гектор, — их смерть ничего не решает со стратегической точки зрения. Главные события — штурм Илиона и победа греков — остаются за пределами поэмы. Казалось бы, вот где мог бы развернуться поэтический пафос Гомера! Но его обессмертило описание именно самых заурядных событий, в которых, однако, как в эпицентре, пересеклись молнии воль, чувств и надежд.

Непосредственным поводом, который породил ураган страстей под стенами осажденной Трои, послужило событие, на первый взгляд, совсем уж малозначительное. Верховный вождь ахейцев Агамемнон, пользуясь безраздельным правом главнокомандующего, отобрал у самого строптивого из своих полководцев Ахилла прекрасную пленницу, захваченную в ходе одного из рейдов «по тылам противника» и предназначавшуюся, естественно, в наложницы. Но гневу, в который не мог не впасть при этом оскорбленный военачальник, в поэме приданы эпические масштабы. С этого, собственно, и начинается «Илиада». Начальную строку: «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына» — вот уже три тысячелетия повторяют миллионы почитателей Гомера (она даже превратилась в упражнение для актерского тренинга).

То, что случилось дальше, можно изложить в одном абзаце. Ахилл со своим отрядом отказывается участвовать в дальнейших сражениях, и перевес оказывается на стороне троянцев. В непрерывных вылазках они начинают одолевать греков. И если бы не смерть в бою друга Ахилла — Патрокла, — то неизвестно, чем бы все еще могло закончиться. Но тут уж Ахилл обернул свой гнев на врагов. В поединке он беспощадно убивает наследника троянского трона Патрокла, долго издевается над трупом, но затем, уступив мольбам царя Приама, отдает тело отцу. Описанием погребения обоих погибших героев — Патрокла и Гектора — «Илиада» завершается. Все! Восемь строк скупой информации — и вся «Илиада». Но Гомер развернул их в 24 главы величайшей из поэм, которую когда-либо знало человечество. И в каждой главе — от полутысячи до восьми сотен сладкозвучных стихов. 8 глав (с XI по XVIII), то есть свыше 5 тысяч стихов, посвящены событиям только одного дня. Знаменитое описание щита Ахилла занимает почти 140 гекзаметрических строк. Так ведь в этом и заключается гениальность поэта, его божественный дар.

Образный, насыщенный неповторимыми сравнениями язык Гомера не спутаешь ни с кем. Еще в старину ему пытались подражать — совершенно бессмысленное и бесполезное дело. Только Гомер способен был несколькими поэтическими штрихами описать, к примеру, гнев Аполлона так, чтобы у читателя забегали мурашки по телу (1, 43–47):

«…» И внял Аполлон среброрукий: Быстро с Олимпа вершин устремился, пышущий гневом, Лук за плечами неся и колчан, отовсюду закрытый; Громко крылатые стрелы, биясь за плечами звучали В шествии гневного Бога: он шествовал, ночи подобный. (Перевод — здесь и далее — Николая Гнедича)
Олимпийские Боги — такие же равноправные и полнокровные действующие лица, как и другие персонажи «Илиады». Если отвлечься от их бессмертия и всемогущества, это — те же люди, со всеми достоинствами и пороками. На Гомеровом Олимпе так же смутно и не спокойно, как и под стенами осажденной Трои. Спровоцировав в свое время Троянскую войну, Олимпийцы на всем ее протяжении принимают деятельное участие в ее протекании. Каждый при этом занимает чью-то сторону или покровительствует конкретным героям.

Герои Гомера превратились в классические образцы для подражания еще в стародавние времена. И в античном мире, и в эпоху европейского классицизма «Илиада» и ее герои — как Солнце, вокруг которого вращаются эстетика и искусство, поэзия и проза, скульптура и живопись. Герои Гомера обожествлялись наравне с Богами. В Саламине, к примеру, был построен храм Аякса Теламонида. Здесь греки молились и приносили жертвы накануне величайшего в их истории Саламинского сражения, где был уничтожен персидский флот.

Тема героического вообще немыслима без «Илиады», а для европейской культуры непосредственно начинается с нее. Гомер был первым в шеренге европейских гениев, кто научился средствами языка не только воссоздавать бездонный мир людских характеров и сложнейшие нюансы человеческой души, но и превращать их в идеал. Непревзойденным героем на все времена благодаря «Илиаде» остался Ахилл, несмотря на сложность и противоречивость его характера. Впрочем, быть может, именно это сделало его самой выпуклой и неповторимой фигурой античного эпоса. С одной стороны, необузданные и непредсказуемые страсти, импульсивность и жестокосердие (это ведь он кричит, обезумев от крови, в ответ на мольбы умирающего Гектора: «Тело сырое твое пожирал бы я; то ты мне сделал!»). С другой стороны, — беззаветная храбрость, глубокий патриотизм и нежнейшее отношение к друзьям. Только Гомер способен передать скорбные чувства, нахлынувшие на Ахилла после известия о гибели Патрокла (XVIII):

Черное облако скорби покрыло Пелеева сына. В горсти руками обеими взяв закоптелого пепла, Голову им он посыпал, прекрасный свой вид безобразя. Весь благовонный хитон свой испачкал он черной золою, Сам же, — большой на пространстве большом растянувшись, — лежал он В серой пыли и терзал себе волосы, их безобразя.
Гомер — первый греческий (и европейский!) поэт. Но он же — и первейший мыслитель, которого никому и никак невозможно обойти. Нет ни одной мало-мальски известной антологии античной философии, которая бы ни начиналась с Гомера. Он создал целую философию жизни, вдохновенный гимн жизни во всей ее полноте. А та «философия жизни», которая вошла в европейскую моду в конце прошлого — начале нынешнего веков — всего лишь слабый отсвет пламени Гомеровой поэмы(IХ,401–409):

С жизнью, по мне, не сравнится ничто «…» Можно, что хочешь, добыть, — и коров, и овец густорунных, Можно купить золотые треноги, коней златогривых, Жизнь же назад получить невозможно, ее не добудешь И не поймаешь, когда чрез ограду зубов улетела.
Так вот почему бессмертна «Илиада»! Вот почему к неиссякаемому источнику ее образов и поэтического благолепия припадают вот уже три тысячелетия и будут припадать пока существует поэзия! «Илиада» учит: Жизнь прекрасна! Она прекрасна во всей своей полноте, несмотря на все ужасы войны и трагизм человеческих отношений!