Даль Владимир Иванович. Биография

Владимир Иванович Даль - популярный писатель, лексикограф, этнограф.

Родился Владимир Иванович 10 ноября 1801 года в местечке Лугань, Екатеринославской губернии, Славяносербского уезда, отчего дальше пользовался псевдонимом «Казак Луганский». Скончался Владимир Иванович 10.11.1872 в городе Москва.

Первоначальное свое воспитание Владимир получал от весьма просвещенного отца, патриота России. В четырнадцатилетнем возрасте Даля определили в кадетский морской корпус, где он провел четыре года. За время обучения, благодаря существовавшей в те времена несколько своеобразной и специфической системе образования, никакого особенного влияния на развитие юноши оказано не было. После обучения на всю оставшуюся жизнь остались исключительно тяжелые воспоминания, связанные со школьной суровой дисциплиной и жестоким «воспитанием» розгами.

В 1819 году Даль вышел из корпуса в качестве мичмана черноморского флота. Далее из Николаева он перевелся в Кронштадт, на балтийский флот, а спустя еще пару лет, на основании полной выслуги обязательного срока, в начале 1826 года вышел в отставку и направился в Дерпт, где проживала его мама. Здесь его зачислили на казенную стипендию, и он прослушивал курс медфака. После сданного экзамена на степень доктора медицины и хирургии, Даля удостоили степени медицинского доктора за написанную им диссертацию.

Еще в студенческие годы, в самом начале войны с турками в 1828 году, Даля зачислили в основную квартиру при мобильном госпитале 2-ой функционирующей армии. Ему доводилось принимать непосредственное участие в самых различных сражениях: под Шумлою и Кулевчею, в осаде Силистрии, при взятии Сливны и Андрианополя. В Каменец-Подольске и Яссах он смог своими энергичными действиями предотвратить возможное распространение холеры, за что его наградили серебряной медалью, расположившейся на георгиевской ленточке.

В 1831 году Даль смог выделится в польской компании, когда в спешном порядке был создан через Вислу мост, рядом с местечком Иозефова, а также его последующей героической обороне с незначительным по численности отрядом бойцов. В результате проведенной операции через Вислу получилось переправиться полому отряду под руководством генерал-лейтенанта Ридигера и далее совершить марш-бросок, отличающийся особой важностью в стратегическом плане.

Затем Даль, подвергая собственную жизнь смертельной опасности, лично мост привел в негодность, а за совершенный подвиг был награжден Государем бриллиантовым перстнем, орденом Святого Владимира четвертой степени и знаком отличия воинского достоинства третьей степени. Между тем, непосредственное медицинское руководство «влепило» ему выговор за неисполнение обязанностей врачебного характера. Спустя пару лет после этих событий, в 1833 году, Далем издается «Описание моста, который был наведен на Висле».

В 1832 году Даля назначают в сухопутно-военный госпиталь Петербурга ординатором, где вскоре он приобретает репутацию отличного хирурга и успевает прославиться, как окулист. В те времена в России стало проявляться учение Ганемана, а в Питере увлечение гомеопатией приобретало масштабный характер. У Аллопатов этот факт вызывал тревогу, и Даль уверенно стал выступать против системы Ганемана во множестве различных статьях, публикуемых газетой «Северная Пчела».

Между тем, пришло разочарование в медицине, как науке, и Даль стал сближаться с А. Покровским, ярым почитателем Ганемана, попечителем учебного округа Харькова, автором такого романа, как «Монастырка». Со временем Даль и сам сделался приверженцем гомеопатии, а уже в 1838 году, во втором номере «Современника» написал статью в защиту самого Ганемана и продвигаемой им системы. Статья имела вид обращения к князю Одоевскому.

Являясь уже ярым пропагандистом-поборником Ганемановой системы, Даль, являясь уже в Нижнем Новгороде удельным управляющим, выпросил удельных министров позволение отстроить в Новгороде большой дом и в нем уже открыть больницу гомеопатического действия. Просуществовало это заведение до наступления 1859 года, и закрыто было совместно с отправкой в отставку Даля.

Совесть Далю не позволяла заниматься каким-либо делом, веры в которое у него уже не стало. В 1833 году он ушел в отставку по линии военно-медицинского ведомства, полностью завязав с медицинской практикой, что не имело отношения к деятельности хирургической. Владимира Ивановича пригласили в виде чиновника по особенным поручениям к главному руководителю по оренбургскому краю, В. А. Перовскому. Теперь Далю пришлось переселиться на уральское побережье, где впервые проявились его чудесные способности администратора.

В 1837 году Даль находился в сопровождении Императора Николая I, который занимался обозреванием Оренбургского края в период с 1839 года и по 1840. Принимал непосредственное участие в небезызвестном хивинском походе, относительно которого описание неудач на немецком языке отдельной брошюрой опубликовал «Bemerkungen uber Zimmermanns Entwurf des Kriegstheaters Russlands gegen Chiva» (1840). Более доскональное описание вышеуказанного похода было размещено уже в 1867 году в виде посланий к знакомым и родным в «Русском архиве».

После того, как В.А. Перовский оставил управление краем, Даль устроился на работу в удельное ведомство в качестве секретаря товарища министра, Л. А. Перовскому, приходящегося родным братом прежнего своего начальника. После этого, Л. А. Перовского назначили министром ВД, а Далю было предоставлена должность по заведыванию особенной канцелярии министра, коей честно руководил с сентября 1843 года и по 1849 год. Весь этот период он числился по удельному ведомству. Став близким Л. А. Перовскому сотрудником, Даль стал принимать самое непосредственное участие в наиболее значимых начинаниях МВД. Им был разработан устав правления губерний, который действует до настоящего времени. Принимал участие в деятельности комитетов по обустройству дворян-бедняков и улучшения быта крестьян помещиков. Им же были составлены правила карантинов.

Совместно с Н. Милютиным разработал и ввел положение города в Санкт-Петербурге. Относительно тех дел, которые возымели место в губерниях, расположенных на Западе, им было написано исследование «Об убиении христианских младенцев евреями». Согласно поручению министра в 1844 году Владимир Иванович Даль составил крайне небезынтересную записку, относительно скопцов, которая в последующие годы была напечатана в «Материалах для истории скопческой и хлыстовской ересей». Им же была издана брошюра «О скопческой ереси» (1844). Помимо того, занимался редактированием всеподданнейших ежегодных отчетов по МВД, все записки и всеподданнейшие доклады, которые предназначались для внесения в министерский кабинет и государственный совет.

Будучи посвященным в секреты жизни государства и осведомленным в отношении противостояний всевозможных придворных влияний, отлично Даль ведал закулисной стороной начинаний правительства, что досконально заносил в собственные записки, с особой аккуратностью которые вел с 1833 года и по 1848 год. Далее, в связи с обстоятельствами от него независящими, все записи вынужден был уничтожить. На основании настоятельных просьб Даля, Перовскому пришлось отпустить его и назначить управляющим удельных нижегородских имений. Несмотря на такое удаление, Даль и теперь обладал серьезным влиянием над деятельностью МВД и, кроме того, продолжал с министром поддерживать дружескую переписку.

Граф Перовский скончался в 1856 году, что привело к изменению служебных отношений Даля. Между бывшим декабристом А. Муравьевым, губернатором Нижнего Новгорода и Далем, возымело место некое столкновение. Владимиру Ивановичу от министра было сделано замечание, он ушел в отставку и перебрался в Москву, где фактически весь досуг он посвящал деятельности, связанной с окончанием собственного «Словаря».

Между тем, не деятельность по службе Даля наградила громким именем. Его деятельность в качестве чиновника идентична капле в море, если сравнивать с его заслугами в отношении словесности отечества. У Даля в раннем возрасте стали обнаруживаться этнографические наклонности. Еще в годы молодости он стал ощущать на инстинктивном уровне влечение к народу, необъяснимое восхищение его песней, обычаями, языком и преданием. Сам Даль писал: «Еще проходя обучение в корпусе, на подсознательном уровне я стал замечать, что русская грамматика, которую нам пытались вбить розгами, является полнейшей чушью». Его смущала и тревожила несопоставимость нашего письменного языка с речью устной обычного человека, которого еще не успели с толку сбить вдалбливаемой грамотой. Он очень сожалел, что простой русский язык пытаются втиснуть в рамки латыни, путем склеивания немецким клеем. Даль перед собой поставил задачу, на основании которой он намеревался определить настоящую русскую народность в обычаях и языке. Рассматривая народность за корень и ядро, а все высокие сословия за плесень и цвет, он с особым усердием старался найти возможность сближения с народом.

Он рад был появлявшимся возможностям ездить по России, знакомиться с народным бытом. Начиная с 1819 года, он стал вести заметки, фиксировал определенные слова, прослушивал говоры, занимался собирательством суеверий, поверий, песен, сказок, поговорок и пословиц. Служба на Черноморском флоте, польская компания, турецкий переход, путешествия по Нижегородской губернии и Оренбургскому краю - это все Далю предоставляло много материала для изучения быта народа и увеличивало число пословиц и материала, предназначающегося для Толкового Словаря.

Начиная с первых своих опытов в области литературы, Даль сумел определить ухватки и приемы речи народа и выказал глубочайшее назначение его языка. В 1830 году была опубликована первая его попытка. В 1832 году он выступал с «Русскими сказками из преданий изустного народного на гражданскую грамоту переложенными, к житейскому быту приноровленными и разукрашенными поговорками ходячими Владимиром Луганским, казаком», Санкт-Петербург, 1832 год, первый Пяток. Цель сказок заключалась в том, чтобы земляков ознакомить с народным говором и языком, предоставить образчик запасов слов, относительно которых не проявляется забота, хотя в определенное время они могут оказаться востребованными.

В литературе Пяток сказок встретили с неописуемым восторгом. Находясь под впечатлением от сказок, Пушкиным была написана лучшая его сказка «О рыбаке и рыбке». В виде рукописи сказка появилась у Даля с надписью: «От твоих твоя. Сказочник Пушкин сказочнику Луганскому». К стремлению Даля поисков русской подлинной народной речи, с горячим сочувствием отнесся Греч, Погодин, Хомяков, Гоголь, Киреевские, но Жуковский, с коим Даль знакомство водил еще с Дерпта, остался, казалось бы, безучастным, хотя в определенной степени побаивался «Мужичества».

Сказки же Далю помогли войти в семью литераторов, которые сблизили его с Языковым, Воейковым, Анной Зонтаг, Крыловым, Дельвигом, братьями Перовскими, князем Одоевским и прочими. Булгарин несколько иначе проявил свое отношение к сказкам Даля, найдя в них неприличные и грязные оттенки. За определенные выражения, ложно истолкованные и понятые, Даля взяли под арест Третьим Отделением, но на основании поручительства и заступничества профессора Дерпта Паррота и Жуковского, его сразу отпустили. Между тем, сказки сразу изъяли и запретили. Следом за сказками, которые были встречены в литературных кругах весьма восторженно, в свет вышли в период с 1833 года и по 1839 «Небылицы и были казака Луганского», написанные четырьмя частями, Статьи в «Северной пчеле» (1833-1835), сборники «Русская Беседа», «Смирдина», «Новоселье», Наши Исакова, статьи в «Морском сборнике», в «Москвитянине», в «Библиотеке для чтения» сказки (1834-1839), в «Современнике» и прочих изданиях.
Начиная с 1839 года, Даль стал помещать в «Отечественных записках» серию повестей, относящихся к быту народа, из которых положительно выделяются «Бородачи и колбасники», «Бедовик», «Игривый» и прочие. Эти повести на себя обратили внимание критиков, а автору кроме широкой популярности принесли еще и славу.

Белинский, который Даля в 1838 году признал «балагуром, иной раз веселым, иной раз натянутым, иной раз скучным», уже в 1846 году заявил, что «после Гоголя Даль однозначно является талантом первым», тогда как в повести его под названием «Бедовик», он нашел «большой объем человечности, юмора, доброты, человеческого знания и выделяющегося русского сердца».

По наступлению 1843 года свет увидели «Солдатские досуги» - сборник 52 рассказов Даля, подготовленный целенаправленно для чтения солдатами (второе издание 1861 года). В 1844 году написана была повесть, получившая название «Похождение Виольдамура и Аршета». В 1846 году появились четыре части его «Рассказов, сказок и повестей», а также «Сочинения Луганского», издавал которые Смирдин.

В 1849 году, на основании вызова основного руководителя военно-учебных заведений, Далем была написана пара учебников: по зоологии и по ботанике, а также он напечатал пару очерков: «Медведь» и «Волк», которые написаны были с чрезвычайной живостью, что свидетельствовало относительно тонкой авторской наблюдательности. За деятельность в области естествознания, в 1838 году Даля избрали в члены-корреспонденты научной Академии в отношении первого физико-математического отделения. После того, как министерство Имуществ Государства при графе Киселеве, возжелало предоставить массе крестьян занимательное и полезное чтиво, князь А. П. Заблоцкий-Десятковский и В. Ф. Одоевский сформировали сборник под названием «Сельское чтение», где содержалась пятерка рассказов самого Даля.

Слава Даля в качестве литератора настолько стала прочной, что уже в 50-х годах к нему обратился сам Константин Николаевич, Генерал-Адмирал и Великий Князь, с приглашением написать произведение, предназначенное для чтения матросами. Бывшим мичманом Черноморского флота было написано 111 рассказов, изданных под наименованием «Матросские досуги» (1851).

Даль из вида не упускал и драматургию. Его драма под названием «Утро мудренее вечера, или ночь на распутии», являющаяся попыткой на сцене материализовать сказочный русский мир, - в пятидесятые годы демонстрировалась в Александрийском театре, хотя оказалась безуспешной. Пересказы народных сказок и преданий, очерков, рассказов и повестей Даля, если особо и не блещут художественной одаренностью, широтой взгляда и глубиной чувства, но представляют целый «букет» картин быта помещичьей, крестьянской, военной, морской, купеческой и заводской жизни, описанных тонким наблюдательным «пером» (с присутствующим простодушием юмора) и пропитанных духом романтической народной сентиментальности. Через нее, при желании, можно разглядеть крестьянские симпатии, почитателя помещичьей суровой власти «с исправительными действиями, которые нужны глупому русскому языку».

В некоторых статьях «Русской Беседы», «Морского Сборника» и «Отечественных Записок», Даль пытается доказать, что грамотность без повсеместного просвещения для народа просто вредна, так как в народе распространено крючкотворство и создание ложных паспортов, забывая в полемическом пылу, что просвещение невозможно представить без грамотности. Статьи, в которых рассматривается вопрос вредоносного воздействия на народ грамотности, ложатся черным пятном на всю репутацию писателя и накаляют его взаимоотношения с товарищами по просвещению.

Занимаясь пропагандой народного языка в собственных беллетристических произведениях, многократно Даль пытался обратиться и к стороне теоретического рассмотрения проблемы народного языка, собственного отношения к литературному языку и пророченным для него будущим. Странен тот факт, что изначальная далевская статья, в которой осуждается литературный наш искусственный язык - «языковая порча», написана была именно на немецком: «Ueber die Schriftstellerei des russischen Volks».

В 1842 году в таком издании, как «Москвитянин» он разместил пару статей с таким же теоретическим характером, получивших название: «Недовесок к Полтора слова» и «Полтора слова о русском нынешнем языке». На основании предложения 2-го Отдела Академии Наук (1852), относительно в то время появившегося «Опыта великороссийского Областного словаря», Далем была написана статья «Местные наречия в русском языке», которая была напечатана в «Известиях Академии Наук», а также в «Вестнике Географического Имперского Общества» (1852). Им была изложена собственная филологическая исповедь на совещании Общества Почитателей российской Словесности, действительным членом которой он являлся, начиная с 1859 года, и напечатал собственный доклад в издании «Русская Беседа», а далее его же перепечатал в Толковом Словаре. В этом же Обществе в 1862 году он зачитал и собственное «Напутственное слово», которое стало предисловием Словаря». Для защиты своих теоретических взглядов, неоднократно Далю приходилось вступать в полемику. Небезызвестным является его спор в газетном издании «Русский» с Погодиным, по отношению к иностранным словам, присутствующим в русском языке. В результате спора, Погодин сказал: «спор наш сделался смешным».

Совместно с этим, Даль не прекращал заниматься подготовкой и обработкой материала для сборника пословиц и Толкового словаря, а по наступлению 1847 года, в «Современнике» появилась его статья «О русских пословицах».

Находясь в Нижнем Новгороде, писатель окончательно разработал систему смыслового распределения пословиц и погрузился в процесс приведения в порядок всего материала. Между тем, «Сборнику пословиц» предстояло преодолеть множество препятствий еще до момента его появления, хотя его появления очень сильно желал Константин Николаевич - Великий князь. «Сборник» в рукописной вариации препроводили в Академию Наук, где во Втором Отделении Даль являлся корреспондентом. Разбирался же с рукописью академик-протоиерей Кочетов, сумевший во всем «Сборнике» найти «щепотку мышьяка», тогда как в желании автора показать читателю пословицы, усмотрел только стремление предоставить печатный вариант памятников глупости народа.

Лишь через десятилетие, по наступлению 1862 года, «Пословицы народа русского», являющиеся обширным сборником, включающим около 30 тысяч «поверий, загадок, прибауток, чистоговорок, присловий, речений, поговорок и пословиц», смогли найти свое достойное место в «Чтениях Древностей Российских и Общества Истории».

В качестве следующего капитального труда Даля выступил «Толковый Словарь русского великого языка». В Москву из Нижнего Новгорода Даль привез словарь, который окончательно был обработан до литеры «П». В зимнее время 1860 года им был прочтен доклад относительно собственного словаря в Обществе почитателей Словесности России, издался который в «Русской Беседе» (1860) - «Записка о Словаре Русском». Дело встало за материальной поддержкой, но, на основании щедрого дара А. И. Киселева, Общество Почитателей Словесности Русской сумело напечатать словарь, и в 1861 году в свет вышел первый его том. Министр просвещения народа, А. В. Головин в 1962 году пришел с докладом Государю относительно работы Даля - составленной половине Словаря и Собрании пословиц.

На дату празднества тысячелетия Российского, Государем автору словаря послана была анненская лента при Высочайшей Грамоте, где отображались заслуги Даля, в качестве «именитого писателя на ниве словесности Отечества». В 1864 году министром народного просвещения был Государю на суд представлен первый том, а Государь в свою очередь должен был на свой счет принять все затраты, связанные с изданием Словаря. Уже в 1868 году всё-таки увидел свет четвертый, заключительный том Словаря, который закончился на 330 листе. Богатство материала 47-летней деятельности Даля значительно превышает все возможное, что когда-либо делалось одним человеком - «Толковый Словарь».

Естественно, недостаток научной подготовленности Даля к лингвистическим и филологическим работам, нашел свое отражение и в самой системе словаря, и в определенном отсутствии последовательности плана. Кроме того, проявилось не всегда точное определение слов. Между тем, труд в реальности грандиозен, так как исполнялся он одним человеком, на основании его необычайной проницательности, стоимостью всей своей жизнедеятельности приобретенного опыта и великолепному знанию говоров народа. Услышав только пару-тройку слов от неизвестного человека, Даль определял его фактическое место проживания.

Существенно мешало Далю и его неправильное представление относительно отношений языка народного к языку литературному. В своем неистовом почитании языка народного, он порой доходил до крайности и суеверий, описывая в чисто казацких тональностях обычные литературные предметы, которые абсолютно не существовали в понятиях и определениях народа, чего требовал и от тех, кто находился рядом. В частности, Даль предлагал такое общепринятое слово, как «Горизонт», заменить на «озор, глазоем, завес», «адрес» - «насылка», «кокетка» - «красовитка, миловидница» и так далее.
В качестве наилучших доказательств невозможности новшеств Даля, можно рассматривать то обстоятельство, что Даль и сам писал собственные протесты против устоявшегося языка литературного, применяя тот же литературный, осуждаемый им язык.

Стоит заметить, что писал он весьма... Даль и сам сознавался, что с самой грамматикой он изначально находился в определенном разладе, не обладая умением ее применять к русскому языку и опасаясь ее не только согласно рассудку, но и странному чувству опасения, чтобы она не смогла сбить с толку, не ошколярила и взгляды не обузила. На основании такого разлада с грамматикой, Далю оказалось не под силу совладать с расположением словарных слов на основании этимологической системы «Гнезд».

Естественно, такие незначительные недостатки словаря, являются скорее промахами, которые просто мизерны сравнительно с той их стоимостью, какую являет собой словарь. Этот словарь являет собой не просто справочник, а некий богатейший сбор этнографического и лексического материала, предназначенного для изучения великорусского живого языка в области его строения и содержания, а кроме того, материал предназначен и для истории самого языка. Даль стал первым, кто столь детально занялся русской диалектологией. Если же недостаток подготовки, как филолога и мешала ему применять собственные богатейшие знания языка народа, и предоставить характеристики ему ведомых особенностей диалектического плана, то словарь в любом случае станет капитальным складом лексического богатства нынешнего нашего живого языка. Словарь является особо важным пособием для будущих исследователей данной области. Университетом Дерпта был поднесен бывшему своему воспитаннику за составление легендарного Словаря диплом и премия за выдающиеся достижения в отношении языкознания.

Русским Императорским Географическим Обществом, в составе учредителей которого был и Даль, взяв за основу отзывы академика И. Срезневского, Члена Общества А. Н. Пыпина и П. И. Савваитова, работа Даля была увенчана Константиновской золотой медалью. Академией Наук он был избран в почетные члены, и ему была присуждена премия Ломоносова, что обосновывалось отзывами трех академиков.

По окончанию работы над Словарем, утомленный непосильной работой Даль, почил на лаврах, и не чувствовал уже в себе силы для обработки набранного им этнографического материала, передал в Общество неизданные песни для того, чтобы их напечатали совместно с песнями Киреевского. Сказки он предоставил А. Афанасьеву. Служебные бумаги и записки отдал О. Бодянскому, который часть из них напечатал в «Чтениях Общества». Некоторые бумаги были предоставлены Мельникову и Погодину, а некоторые достались П. Бартеневу и предназначались для «Русского Архива». Подаренное Далем Публичной Императорской библиотеке собрание картин лубочных, помогло при издании «Картинки русского народа» Д. А. Раввинского.

Еще в сороковые годы, увлекаясь учением Сведенборга, в 1852 году, Даль переложил Апокалипсис на основании словаря тайных слов шведского духовидца и уже в финальные свои годы трудился над «Бытописанием», а говоря иначе, над изложением Моисеева Пятикнижия, в области его применения к понятиям народа. Далее он желал переложить на простонародный язык Евангелие, но сложности, с которыми он столкнулся при печатании «Бытописания», вынудили его от данной идеи отказаться.
Чрезмерно утомленный работой Даль, стал с большим усердием заниматься щипанием для военного ведомства корпии, что в период турецкой войны являлось для него обычным вариантом отдыха. Не получив ответа на мучившие его вопросы, ни в области спиритизма, ни в учениях Сведенборга, являясь лютеранином, к окончанию жизнедеятельности, Даль пришел к выводу, что «лютеранство дальше других забрело в глушь и дичь».

Успокоение для себя он нашел в преданиях и учении церкви Востока. В 1871 году, осенью, он принял православную веру, а спустя год умер.