Часть первая: Взрослое детство и юность - Поднять меч за брата - Кямал Ходжар оглы
Баку, 30-е годы прошлого века. В молодой семье выходцев из Иранского Азербайджана 30 августа 1933 года рождается второй ребенок - мальчик по имени Сейфулла. Живут они на Баилове, в знаменитом доме номер 35 по ул. Красина. Дом, расположенный на одноименной площади им. Красина - своеобразный центр не только Баилова, но и всего Сталинского района гор.Баку, который охватывал огромную территорию от пл.Азнефть до поселка "20 участок" и Бухты Ильича. Это был важнейший нефтяной и промышленный район Баку, с большой революционной историей. Достаточно сказать, что Сталин принимал там участие в работе подпольных марксистских кружков, за что отсидел в Баиловской тюрьме. О стратегической важности Баилова говорит и тот факт, что там располагалась Краснознаменная Каспийская Флотилия (ККФ) со своими судоремонтными заводами и большим спортивным комплексом, где прошли детство и юность нашего героя и его младших братьев.
Сталинский район и примыкавший к нему пос. Шихово - это южные ворота Баку, где традиционно оседали переселенцы из Ирана, пересекавшие до революции границу в поисках лучшей доли. Баилов постепенно наполняется "хемшери" - так называли выходцев из Иранского Азербайджана, и там в 20 - 30 годы прошлого века формируется, говоря современным языком, довольно приличная диаспора иранских азербайджанцев.
В разношерстной диаспоре выделяются две семьи, которые как бы олицетворяют успехи Советского Азербайджана, демонстрируют, чего могут достичь простые люди при социализме по сравнению с теми, кто остался по ту сторону границы. Это семья Ага-Нейматуллы - знаменитого на всю страну нефтяника, пионера наклонного бурения, дважды лауреата Сталинской премии, кавалера Ордена Ленина и других наград СССР. Его именем затем будет названа одна из улиц Баку. Старший сын Ага-Нейматуллы - Адиль окончил юрфак АГУ, где, кстати, был однокурсником Сейфуллы, стал впоследствии прокурором Октябрьского района Баку, был прокурором гор.Сумгаита. Дочь Аделя, окончив филфак, работала завучебной частью школы N°91, а затем директором знаменитой 6-ой школы гор.Баку, в которой учились дети высокопоставленных особ, включая Ильхама Алиева.
Другой, не менее авторитетный и уважаемый представитель иранской диаспоры Баилова - Ходжар Худжат Кули оглы, в семье которого родился и вырос герой нашего повествования. Подростком, приехав в Баку накануне установления Советской власти вместе с родителями, сестрой и братьями из Ирана, он благодаря своей активности и трудолюбием добился немалых успехов. Из его рассказов известно, что он начал трудовую деятельность в 15 - летнем возрасте аробщиком на работах по засыпке Биби-Эйбатской бухты (переименована затем в Бухту Ильича) - развозил на арбе бочки с нефтью, добытую из колодцев вручную. Рассказывал, как неоднократно по утрам на засыпке видел С.М.Кирова, работавшего в начале 20-х годов Первым секретарем ЦК Компартии Азербайджана. После образования НПО "Сталиннефть" Худжат Кули работал там в профкоме, где проявил себя отличным организатором. (Позже, в конце 60 - начале 70 -х годов, когда я был студентом, наш преподаватель по Истории КПСС Иван Прокофьев, к моему удивлению, вспомнил отца, с которым оказывается работал в профкоме и отметил, что отец был искусным оратором).
Отец женился на нашей маме, когда она была совсем юной девушкой. Они - выходцы из одного местечка под названием Саин, недалеко от Ардебиля. Когда волею судеб летом 2004 года - в год столетнего юбилея отца - я оказался в Ардебиле, попытался поподробнее выяснить родословную мамы. Дело в том, что она прибыла из Ирана в Баку маленьким ребенком на руках своей матери и, естественно, не имела представление о своей родине. Многого мне не удалось узнать: слишком много воды утекло с тех времён. Но при этом, я выяснил один очень важный момент, связанный с именем нашей мамы, которую звали Шахбегим. Как мне объяснили в Ардебиле, приставка "Шах" к именам означает, что носитель этого имени принадлежит к благородному роду. Шахбегим буквально означает госпожа, сударыня, дочь бека или хана.
В маме действительно чувствовалось достойное, добропорядочное происхождение. В ней была какая-то божья искорка, характер и особая динамика вплоть до самой старости. Она была великодушная, бескорыстная женщина, бессребреница в полном смысле слова. Посвятив всю себя мужу и детям, она обрела настоящее женское счастье в семье. Всегда подчеркивала, что ей очень повезло с детьми, несмотря на то что, это было полностью ее заслуга.
Шахбегим, или как называли ее русские соседи Шафига, была необыкновенной труженицей. Меня потряс ее рассказ о том, что для неё была нормальной ситуация, когда, к примеру, она, уложив спать детей, начинала стирать и не замечала, как наступал рассвет. Сколько силы было в этой героической матери, которая, кстати, имела медали "Материнская слава" трёх степеней.
В ней удивительно сочетались традиции и современность, природа наградила ее умом и даром находить общий язык с любым человеком. Наши друзья, очень любили посещать наш дом на Баилове, где они себя чувствовали очень комфортно и раскованно в присутствии нашей мамы. Не в каждой азербайджанской семье можно было устраивать молодежные вечеринки. Последние годы жизни она практически находилась вместе с моей сестрой Севиль, которая переняла все лучшие черты мамы. И поэтому, я уверен, считает себя счастливой, несмотря на невзгоды, выпавшие на ее долю. Между матерью и дочерью было удивительное взаимопонимание, которое запало мне в душу на всю жизнь.
О моих родителях можно говорить и писать бесконечно, они оставили громадный, неоценимый след в жизни всех своих восьмерых детей без исключения.
Несмотря на отсутствие образования, одаренность, организаторские способности и талант трибуна Худжата Кули позволили ему занимать серьезные по тем временам партийно-хозяйственные должности. В начале 30-х годов его направляют в Геокчайский район Азербайджана начальником Политотдела МТС, а по возвращении он возглавляет исполком Сталинского района Баку. Это было сложное время. После убийства Кирова в декабре 1934 года, Сталин стал "закручивать гайки" в стране. Не обошло это и Азербайджан, где начавшиеся репрессии под различными предлогами, сопровождались давлением на так называемых "лиц без гражданства", большинство которых составляли выходцы из Ирана. Перед ними была поставлена дилемма: или берите советское гражданство или уезжайте назад в Иран. Но при этом время на приобретение гражданства не оставляли. Фактически это означало скрытую форму депортации части азербайджанского народа, которую советское правительство в годы Второй мировой войны уже явно осуществило в отношении других нацменьшинств СССР.
Два старших брата Худжата Кули, которые в отличие от него вовремя не оформили советский паспорт, предпочли вернуться в Иран и в 1937 году они, как и тысячи других иранских азербайджанцев, проживавших в Азербайджане без гражданства, были пароходами высланы из Баку. Вынуждены были вернутся в Иран и родные нашей мамы: отец, мать, один из двух братьев и младшая сестренка-школьница. Такое развитие событий означало конец деятельности Худжата на партийно-хозяйственных должностях, и начало нового этапа жизни его семьи.
Вспоминая знаменитые баиловские фамилии, нельзя не сказать о легендарной семье Эйнуллаевых, из которой вышли известные футболисты, защищавшие честь бакинского "Нефтяника" - Кямиль и Надыр. Кямиль - ровесник и друг детства Сейфуллы, на мой взгляд, был выдающимся спортсменом, без преувеличения, великим футболистом, так до конца по достоинству не оцененным в Азербайджане. Достаточно сказать, что защитник тбилисского "Динамо" и сборной СССР, чемпион Европы 1960 года Гиви Чохели ставил Кямиля Эйнуллаева в один ряд с сильнейшими крайними нападающими советского футбола - С.Метревели и И.Численко. Из-за скоростных качеств Кямиля азербайджанские болельщики прозвали его джейран.
Весёлый и добрый нрав Кямиля, его общительность, шутки и хохмы во многом объясняют тот факт, что Эйнуллаевский дом на Баилове превратился в неофициальный штаб "Нефтяника", где часто собирались футболисты. Картину всего этого дополняла его мать - неугомонная и весьма оригинальная Сара-ханум, которую партнёры Кямиля называли "начальником команды". Говорили о том, что даже в Москве, в Федерации футбола СССР слышали о знаменитой матери футболистов из Баку Саре Эйнуллаевой. В моей детской памяти навсегда остался образ дворика этого дома, где можно было увидеть многих тогдашних футбольных кумиров и на верёвках постоянно сушилась форма любимого "Нефтяника", которую мечтал иметь каждый мальчишка.
Интересно, что семья Эйнуллаевых была наполовину иранская. Если глава семейства - Музаффар действительно был хемшери, то Сара -ханум почему-то утверждала, что ее мать, ни много ни мало, француженка. Это ничего, кроме улыбки не вызывало у окружающих. По моим наблюдениям, "Француженка" была щупленькая, тихая женщина, с покрытой головой, больше похоже на татарочку. Это ещё один незабываемый, причудливый штрих из истории этой семьи.
Специфика жизни на Баилове и формирование характера Сейфуллы не замыкались на иранской диаспоре. Скорее наоборот. Дело в том, что революционное прошлое, промышленное и, особенно, нефтяное развитие Сталинского района привели к тому, что на его территории, преимущественно на Баилове, появилось очень много русских и представителей других национальностей. Без преувеличения можно сказать, что расхожее мнение об особом интернациональном характере Баку сложилось, в первую очередь, за счёт Баилова. Мореходная школа и база ККФ также вносили свою лепту в формирование неповторимого облика многонационального Баилова.
Может показаться странным, но баиловцы всегда употребляли фразу "еду в город" (шехере гедирем), когда нужно было что-то сделать за пределами Баилова. Это лишний раз подчёркивало то обстоятельство, что Баилов в рамках Баку развивался как некий автономный конгломерат со своим присущим общественным микроклиматом.
А представить этот микроклимат, специфическую баиловскую атмосферу можно так. Рано утром раздавались гудки расположенных на Баилове заводов - им. Парижской коммуны, Вано-Стуруа, XXl сьезда КПСС, СРЗ-23, зазывая рабочих и служащих. Им вторили военные суда, стоявшие в порту ККФ, и доносились специфические звуки с морского дока, куда заходили военные и гражданские суда. Дети спешили на занятия в школы, которых на Баилове было аж четыре (не считая соответствующие вечерние школы и одну вахтенную), а их мамы - на знаменитый Баиловской базар, чтобы к вечеру встретить своих мужей вкусными обедами. Гремели трамваи, которые ходили от пл.Азнефть до пл.Красина. Позже их сменили троллейбусы. Два раза в год - 7 Ноября и в День ВМФ СССР в июле по улицам Баилова маршировали матросы и офицеры в парадной форме с кортиками. Незабываемое зрелище.
Как и по всей стране, люди жили не очень богато, но дружно и весело. А для нормальной жизни были созданы неплохие по тем временам условия. Действовали большой Дворец Культуры им.Ильича, Дом офицеров флота, Дом пионеров, Зоопарк, стадион ККФ. На Баилове работала очень хорошая поликлиника, функционировали детская и глазная больницы и знаменитый на весь Баку "Родильный дом N°1" им.Крупской. Словом, и взрослые и дети могли работать, учиться, отдыхать и заниматься спортом. Летом ездили на Шиховский пляж, где даже была знаменитая "баиловская беседка", куда посторонние предпочитали не соваться.
После отставки и, соответственно, утраты статуса Худжат Кули столкнулся с "прелестями" взлета и падения в системе советской иерархии власти: несмотря на большую семью, его уплотнили в жилье, подселив соседа. Он перед самой войной предпочел оставить хорошую трёхкомнатную квартиру со всеми удобствами на ул.Ханлара и переехать в отдельную квартиру по ул.Тимченко, хотя в доме старой постройки и с худшими условиями, где соседи были практически все русские. Но напротив стоял дом офицерского состава флота, командование которого вскоре организовало во дворе летний пионер - лагерь городского типа - знаменитый на весь Баилов. Это обстоятельство несколько сглаживало неудовлетворенность родителей бытовыми условиями. Хотя отец мог бы воспользоваться прежним служебным положением и запросто поиметь несколько квартир, как это мы наблюдаем сейчас у высокопоставленных чиновников.
Несмотря на такой поворот судьбы, отец не сломался и не озлобился, обрёл новую специальность - водителя, и, что очень важно, до конца жизни благодарил советскую власть. Он оставался честным и принципиальным, куда бы его не забрасывала жизнь. Работая на автопредприятиях республики, Худжат Кули нередко выступал против коррупции, мздоимства и приписок, что вызывало раздражение начальства. О его подходе к работе говорит тот факт, что он дважды удостаивался автомобильной премии за достижение показателя "500 тыс.км без капремонта".
Вскоре его призывают на фронт и Шахбегим, у которой к этому времени уже пять детей, остаётся практически одна. Мама не любила распространяться о военных годах. Она лишь поведала о том, что вынуждена была продать все имевшиеся у нее небольшие драгоценности, чтобы держаться на плаву. По рассказам моей старшей сестры Ругии, это непростое время наложило отпечаток на Сейфуллу, который, не по годам, стал невольно взрослеть и проявлять заботу о доме. Можно представить себе, как он своеобразно демонстрировал близким, что остался за старшего мужчины в семье. Ведь по маминым рассказам, он был худым и физически не очень развитым. Из видов спорта любил футбол и шахматы.
Известно, что нефтяной Баку был одной из главных мишеней Гитлера. Азербайджанские нефтяники неимоверными усилиями в годы войны довели добычу черного золота до рекордных 30 млн.тн, что позволяло бесперебойно обеспечивать Красную армию горючим. Хотя столица Азербайджана охранялась значительными силами ПВО, население призывали быть готовым в случае возможных атак немецкой авиации и предпринять ряд профилактических мер. Я в детстве как-то заметил на одном окне в передней комнате едва видимые следы от бумажных лент. На мой вопрос, мама объяснила, что Ругия и Сейфулла помогали ей обклеивать окна на случай бомбардировок, которые к счастью не состоялись: немецкие войска были остановлены на Северном Кавказе.
На фронте - в горячих Воронежской и Курской областях - отец служил в автороте, водил американский грузовик "Студебеккер". Получил увечья, но не боевые: тяжёлый капот грузовика оторвал фалангу указательного пальца правой руки; во время очередных погрузочных работ огромное бревно сломало ногу. В результате был комиссован в 1944 году.
После войны Сейфулла продолжает учебу. Учится он с удовольствием, в школе изучает немецкий язык. Играет вместе со своими ровесниками футбол за юношескую сборную Сталинского района. Фото этой сборной была в нашем семейном альбоме. Его партнёры по команде станут его друзьями на всю жизнь: Кямиль Эйнуллаев, Борис Панченко, Вася Буланкин, Мамед Шахбазов и другие. Годы спустя, учась в Москве, всякий раз, приезжая на каникулы, он обязательно встречается с друзьями. По свидетельству Кямиля, Сейфик был отличным центральным защитником. Но связывать свою дальнейшую жизнь с футболом Сейфулла, конечно же, не хотел. Его увлекала учеба, здесь он был среди лучших.
Между тем десятилетку ему окончить не удалось. Отец очень любил и гордился Сейфуллой, ему импонировали серьезность старшего сына, его ответственность, исполнительность, стремление к знаниям. Вместе с тем, он видел в нем помощника, так как отцу одному все тяжелее было содержать немалую семью. И он принимает решение о том, чтобы Сейфулла после окончания семилетки в 1948 году продолжил учебу в Бакинском техникуме железнодорожного транспорта с тем, чтобы обрести определенную специальность. Техникум тогда находился в Завокзальном районе, на ул.Чапаева, на приличном расстоянии от Баилова.
Сейфик, конечно же, с пониманием отнёсся к решению отца, хотя, могу представить, какого ему было на сердце. Ведь он тяготел к общественным наукам, любил историю, ему легко давался немецкий язык. И вдруг - техническое учебное заведение. Директор 91 школы, где учился Сейф, известный многим поколениям выпускников, Терещенко Василий Иванович с сожалением воспринял решение о его семилетке. Он пытался отговорить Худжата Кули, приводил доводы о том, что его сын очень способный ученик, прекрасно учится, подобающе ведёт себя, его любят ребята за добрый и отзывчивый характер. Словом, досадно терять такого ученика и воспитанного парня.
С позиции сегодняшнего дня трудно оценивать подобное решение отца и его влияние на дальнейшую судьбу Сейфуллы. Ведь, если бы он окончил десятилетку и поступил бы в соответствующий ВУЗ по душе, возможно его жизнь сложилась по-другому. Но мы живём сегодня в совершенной другой эре, как информационной, так и социальной, в так называемую эпоху постмодернизма с его размытыми ценностями, в среде распространения эгоизма и индивидуализма, когда "Я" уже давно победило "Мы". И поэтому, не только трудно, но и невозможно постороннему понять описанную ситуацию с Сейфуллой.
Нужно было знать характер Худжата Кули, его отношение к семье, его принципы воспитания детей, когда все подчинено общей цели, чтобы правильно оценить эту ситуацию. И потом не нужно забывать, что тогда, в эпоху "махрового" социализма на многие семьи были спроецированы коллективистские принципы устройства и поведения.
Более того, надо было знать самого Сейфика, который рос очень скромным, не притязательным, не требовательным мальчиком и юношей, совершенно не капризным. Наша мама его поведение в детстве характеризовала азербайджанской пословицей: "Ağlamayan uşağa süd verməzlər".
Он всегда старался не докучать просьбами родителей, видел, как им было нелегко, как, впрочем, и другим семьям. Оставался таким на протяжении всей жизни: умеренным и выдержанным во всем, полагался только на себя. Забегая вперёд, отмечу такой факт. Когда он учился в Москве, у него было слишком легкое пальто для тамошней зимы и родители об этом не знали. Наш сосед по двору оказавшись в командировке в Москве был удивлен, почему Сейфик не обращается к отцу за помощью. Вернувшись в Баку, он рассказал об этом родителям, которые заняв деньги, послали их сыну.
Итак, Сейфулла, гордость и надежда отца, поступает в Железнодорожный техникум и с отличием заканчивает его в 1951 году по специальности "механик путей сообщения". Затем идет работать на железную дорогу и зарабатывать деньги, которые очень пригодились нашей семье. Это он вместе с отцом обеспечивал мое грудничковое детство, ведь я родился в 1950 году, за что я им безмерно благодарен. Именно его труд помог родителям кормить и воспитывать других маленьких и не очень маленьких братьев и сестер. Разве такое забывается!
Но поработать долго ему было не суждено: осенью 1952 года его призывают на срочную службу в армию. Но ещё долго будет висеть его железнодорожный китель и стоять сигнальная лампа в шифоньере в дальней комнате нашего дома.